Анатолий Петухов - Сить — таинственная река
Сережка и Витька будто только и ждали этой команды. Они мигом скинули рюкзаки и принялись таскать сушняк.
— В Медвежьем ельнике ночевал? — спросил Остахов.
— Ага, — ответил Гусь, хотя не знал, что ельник, в котором его застигла ночь, назывался Медвежьим.
— Ну, ну… Молодец!
Гусь не понял похвалу и удивленно взглянул на охотника. Тот, перехватив этот взгляд, пояснил:
— Молодец, говорю, что не побоялся! Место там больно дикое. Туда, считай, никто и не ходит… А мы тут вчера о твоими дружками большое дело провернули — двух браконьеров сцапали. Бобров, сволочи, ловят…
— А откуда здесь бобры-то взялись?
— Как — откуда? С Корьюги перешли, из заказника. Напрямик тут километров десять, не больше. Видно, им тесновато там стало, вот две пары и переселились сюда.
Остахов оказался егерем бобрового заказника. Когда он узнал, что бобры заселили и Сить, то решил взять под свою охрану и этот участок.
— Вот и разрываюсь на части, — говорил он невесело. — Один, сам понимаешь. Везде никак не успеть. А вчера-то с ребятами у нас ловко вышло…
Оттого что егерь разговаривал с ним, как со взрослым, и ночевал он, видимо, с Сережкой и Витькой, Гусь немного поотмяк и уже с интересом присматривался к Остахову.
— А ты так никого и не подстрелил? — спросил егерь.
— Нет…
— Витька пару рябов взял.
— Хорошо!.. А я медведя видел, да не успел выстрелить, — не утерпел Гусь.
— Медведя?! — Лицо Остахова мигом преобразилось, глаза, запрятанные глубоко под бровями, загорелись. — Где?
— Да там, в ельнике, — стараясь казаться спокойным, ответил Гусь. — Тобка облаяла.
— Кого, кого облаяла? — подскочили Сережка и Витька.
— Медведя! — И Гусь стал рассказывать, как все получилось.
Ребята слушали раскрыв рты, а Остахов лишь головой кивал. Когда Гусь кончил, он сказал:
— Ничего удивительного. Даже у бывалых охотников случается, что выстрелить не успеют. И хоть говорят, что медведь неповоротливый, а он другой раз так махнет — только кусты сшумят! Был — и нет!.. А собачку эту ты попридержи у себя — не каждая по такому зверю работает. Пригодится еще!.. — и многозначительно подмигнул Гусю.
В ожидании, пока вскипит вода в котелках, оборудовали привал. Остахов вырубил из сухого дерева две чурки — получились отличные скамейки, а ребята нарубили хвои, расстелили на ней газету. Потом каждый выложил из рюкзака все, что было: обедать так обедать! Остахов заварил чай.
— Ну вот и готов наш охотничий стол! — удовлетворенно сказал он и стал разливать чай. Подавая Гусю кружку, спросил: — Ты когда мишку-то спугнул, вчера или сегодня?
— Сегодня. Тут недалеко, можно посмотреть…
— А чего смотреть? Верю. Если снежок этот не сойдет, мы его возьмем.
— Кого? Медведя? — встрепенулся Гусь.
— Запросто! Раз он дал след, я его обложу. Когда облежится, вместе на берлогу пойдем.
— Нет, правда? — все еще не верил Гусь.
— Вот чудак! Что я, обманывать вас буду? Потому и говорю: попридержи собачку… Конечно, если по закону рассуждать, вы тоже браконьеры… Да-да, не удивляйтесь! Билетов-то у вас охотничьих нет? Нет.
Гусь и Витька сникли. Остахов улыбнулся:
— Носы-то не вешайте! У меня на этот счет свое понятие есть. Сам чуть не с первого класса с ружьем бродить начал… Браконьер тот, кто лося давит, бобра ловит, куницу да выдру налево сплавляет, глухарку и тетерку на току бьет… Вы-то ведь такой пакости не делаете? Куда вам деваться, если билет с восемнадцати годов получить можно? А в восемнадцать-то вам без всяких билетов не только автоматы — боевые ракеты в армии доверят! Верно я говорю?
Все трое согласно закивали головами. Остахов повернулся к Гусю и продолжал:
— Я уж с твоими дружками толковал и тебе хочу сказать… Ради общей пользы возьмите под свою охрану здешних бобров. Мне часто приходить сюда возможности нету — в Денисовке живу, отсюда почти пятьдесят километров, а вы бываете на Сити почти каждую неделю, я и шалаш ваш знаю!.. Вот и проведывайте зверюшек, проверяйте, все ли там в порядке. Что заметите необычное, неладное — сразу мне сообщайте. Адрес свой и телефон я Виктору дал. И как наблюдения вести, рассказал… Конечно, сами около плотины не стреляйте и костров не жгите — это сильно беспокоит бобров. И сети не ставьте. Ладно, что все благополучно обошлось, а могло получиться… В общем, сами понимаете…
Ребята, которым очень был нужен вот такой добрый, толковый наставник в охотничьем деле, ловили каждое слово Остахова. Им было и неловко за свою недавнюю попытку поймать щуку, у которой «мох на голове от старости вырос», и в то же время они были благодарны егерю за то, что он не корил их за прошлые ошибки.
42Танька была почти уверена, что ее никто не встретит: телеграмму домой она подала с вокзала, и за шесть часов, которые поезд идет до полустанка, едва ли успели ее доставить. Но это не беда. Дорога домой знакома. Если даже будет совсем темно, она не побоится идти напрямик лесной тропкой. Заботило другое: Гусь опять мог уйти в лес на весь праздник, а восьмого ей нужно ехать обратно. И Танька жалела, что поспешила сообщить о намечавшейся экскурсии в Москву. Но разве она могла знать, что экскурсия не состоится?
На полустанке тускло светил одинокий фонарь. Под ним две женщины и еще кто-то. Гусь?.. Конечно, он! В новой фуфайке, сразу и не узнаешь!.. А вагон проходит мимо.
— Вася!.. — крикнула Танька и махнула рукой в открытую дверь.
Но Гусь уже увидел ее и бежал вдоль состава.
Наконец поезд остановился, и Танька спрыгнула на гравий.
— Ой как хорошо, что ты меня встретил!.. Один?
— Один.
— А Сережка?
— Спит. Хотели будить, да я не велел.
— Чего так?
— Устал. Мы ведь недавно из лесу вернулись…
Они свернули с тропинки на дорогу: спешить некуда, а по тропке идти рядом тесно.
— На охоте были?
— Да. С ночевкой ходили. Вчера еще до свету ушли…
— Ну и как?
— Витька принес двух рябчиков, а я, как всегда, пустой. Зато с каким человеком познакомился!..
— Где?
— Там, за Ситью… Сначала он мне не понравился. Понимаешь, глаза у него слишком уж маленькие, колючие такие и глубоко-глубоко под брови спрятаны… И только когда разговорились, я понял, что это очень простой и открытый человек… Он с Сережкой и Витькой ночевал. Ночь-то долгая! Вот они сидели у костра и разговаривали…
— Погоди. А ты? Разве ты не с ними был?
— Я с вечера далеко ушел и затемнял. Пришлось одному ночевать. Вернее, с Тобкой, с собачкой…
— Ты один ночевал в лесу? — Танька даже остановилась.
— А что?
— Ну как же! Теперь не лето. И вообще… — Она передернула плечами. — Страшно ведь!..
— Ладно, ты слушай!.. Сережка и Витька ему все рассказали: и про Кайзера, и про Пайтово озеро, и о том, как мы сетку на Сити ставили, и как Толька тогда чуть не утонул… Потом он им рассказывал о себе — о своей жизни, о работе. Он егерем работает в бобровом заказнике на Корьюге… Уже в первом часу ночи легли спать. Сережка и Витька уснули, а он — можешь представить! — закрыл их своей тужуркой и сам в одном свитере всю ночь просидел у костра!.. Я-то ничего этого не знал, мне уж Витька, когда домой шли, рассказал об этом. Мне и так-то неловко было, что он сразу мне не поглянулся, а тут просто стыдно стало…
— Как ты, Вася, сильно изменился! — задумчиво сказала Танька. — Помнишь, мы на Май шли, когда ты Сить переплывал?
— Ну, помню, — насторожился Гусь.
— Так вот. Тогда я чувствовала себя взрослой и намного старше тебя, хоть мы и ровесники. А теперь мне кажется, что ты старше… Тогда ты был ну мальчишка мальчишкой! И мальчишка-то глупый. Только не обижайся!.. Наверно, это потому, что ты уже знаешь, как будешь жить дальше, что будешь делать…
— А ты? Разве не знаешь? Кончишь училище и поступишь в медицинский институт.
Танька отрицательно тряхнула головой.
— Нет. После училища я буду работать… И знаешь, я хочу попроситься домой, в наш медпункт. — Помолчав, она добавила: — Поближе к Сити…
ВРАГАМ НЕ БУДЕТ ПОКОЯ
На дороге уже смолкли разрывы бомб, а Ленька все бежал и бежал, перепрыгивая через валежины, продираясь сквозь жесткие, переплетенные сучья деревьев. Ему нужно было уйти как можно дальше, чтобы никто не мог догнать, разыскать, вернуть. И тогда сбудется тайная мечта, о которой знали только самые близкие друзья — Славик и Сашка.
И вдруг Ленька вспомнил компас! Где компас? Он остановился, тяжело дыша, торопливо ощупал карманы куртки. Пусто! Ну да, компаса нет, он еще вчера выложил его в рюкзак, где под одеждой хранились драгоценные припасы сухарей, сахару, соль и спички. А рюкзак остался в машине…
«Ничего, пойду по солнцу», — решил он и посмотрел на небо. Но мглистое, без единого просвета небо, казалось, повисло на вершинах этих огромных деревьев. Если бы не деревья, серая мгла, наверно, опустилась до самой земли…
